Борис Акунин о создании А.Х. Бенкендорфом тайной полиции в России

[Admin]

Через несколько месяцев [после мятежа декабристов] он [Бенкендорф] подает государю проект об учреждении «высшей полиции», где говорилось: «События 14 декабря 1825 г. (https://sun9-60.userapi.com/impf/Zo_mK9 ... type=album)и ужасные заговоры, которые в течение десяти лет подготовляли этот взрыв, достаточно доказывают как ничтожность имперской полиции, так и неизбежную необходимость организации таковой. Для того чтобы полиция была хороша и охватывала все пространство империи, она должна иметь один известный центр и разветвления, проникающие во все пункты; нужно, чтобы ее боялись и уважали за моральные качества ее начальника. Он должен называться министром полиции и инспектором жандармов».

Внушающие страх спецслужбы существовали и прежде, но никогда еще во главу угла не ставился фактор идеологический, репутационный. По сути дела, предлагалось соединить две сакральности: государя и его тайной полиции.

Николаю подобная логика была понятна и близка. Вскоре новая государственная институция учреждается сразу в двух ипостасях: как отдельный Жандармский корпус и как Третье отделение Собственной Его Величества канцелярии. Бенкендорф возглавляет обе структуры – и сразу становится самым влиятельным чиновником империи.

Интереснее всего в нем идеалистическое, даже утопическое стремление поддерживать в народе не только страх, но и любовь к спецслужбам. «Эта полиция должна употреблять все свои усилия, чтобы завоевать моральную силу, которая в каждом деле есть главная гарантия успеха», – пишет будущий шеф жандармов. Залог успеха – заслужить «расположение всех честных людей, которые хотели бы предупредить правительство о некоторых заговорах или сообщить ему интересные новости». В качестве символа жандармов был учрежден белый платок – дабы утирать слезы страждущих.

И в первый, бенкендорфовский период существования слово «жандарм» еще не имело того постыдного оттенка, который оно приобрело впоследствии, при других начальниках. В корпус охотно шли представители хороших фамилий, не считая эту службу зазорной. У самого Александра Христофоровича была репутация человека сочувственного и гуманного. Даже ненавистник режима Герцен признает, что Бенкендорф «не сделал всего зла, которое мог сделать, будучи начальником этой страшной полиции, стоящей вне закона и над законом». Граф усердно занимался благотворительностью – «призрением трудящихся», «попечением о тюрьмах».

И всё же этот лично незлой, по-видимому, добронамеренный человек создал машину тотального подавления всего живого в стране. Многие навыки, приемы и технологии будущих спецслужб, уже совсем не озабоченных «моральными качествами», были разработаны и внедрены Бенкендорфом. Это с его времен тайная полиция становится государством в государстве и «хвост начинает вилять собакой».

Александр Христофорович очень хорошо усвоил истину, согласно которой в автократическом государстве влиятельнее всего тот, кто поставляет государю информацию. Поэтому граф никогда не разлучался с императором, сопровождал его во всех внутренних и заграничных поездках, состоял во всех существенных правительственных комитетах и комиссиях. Третье отделение контролировало работу государственного аппарата, важные кадровые назначения не обходились без одобрения Бенкендорфа.

Когда Александр Христофорович умер, царь писал, что верного Бенкендорфа никогда не забудет и не заменит, – но, конечно, заменил, ибо без таких людей государство обходиться уже не могло.

На могиле графа следовало бы высечь его самую знаменитую, вечно живую российскую максиму: «Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства».

Из книги Бориса Акунина "Первая сверхдержава. История Российского государства. Александр Благословенный и Николай Незабвенный" (АСТ, 2020).

https://t.me/podosokorsky/18493